После невыносимого ожидания, дверь в комнату всё же открылась, Виктор затаился, он лежал спиной, и не шевелился…(попросту было невмоготу). Как дальше будут развёртываться события, предположить он не мог не каким образом, как и что он там, гладко напридумывал себе и намоделировал, развалилось сразу, как карточный домик. Мысли, которые не давали покоя исчезли мгновенно, произошла решительная перемена. Наступили неестественные ощущения, особенности и странности. Виктор чувствовал, что его оглядывают, осматривают и протирают взглядом. Молчание и запах с кухни действовал удушьем, там, что-то готовилось или разогревалось. Его выворачивало на изнанку, но он терпел. По всей видимости, разговор должен был состояться именно сейчас, но концессия двух сторон переносилась на более позднее время.

 Виктор лежал и уже думал о том, что сегодня с ним так нельзя. В любое другое время, пожалуйста, на здоровье, сколько угодно, а сегодня нельзя и точка. Жирная точка после слова нельзя. И вообще он не виноват, это всё эта сволочь.... – Виктору хотелось приподняться, развернуться и что бы Лиза увидела всё в его глазах, села рядом с ним, и он смог положить голову к ней на колени… но он молча продолжил свои мысли и терзания, - … Это меня так, на работе довели… так и скажу …так и скажу, так и нужно стоять, на своём…

И тут мгновенно прогремело: - Пленных не брать! – эхом отозвалось в голове несколько раз.

- А это ещё откуда? Что за ерунда? - вопросы заплясали в больной голове. - Да это Каблуковские штучки… Он меня подбил, на всё это… Давай, наливай! За космонавтов, за пионеров, за млядей из бухгалтерии … за что, только не пили. Ну, сволочь, ну, скотина…

Дверь в комнату демонстративно закрылась, некоторое облегчение по телу, Виктор глубоко вздохнул.

- И всё равно это из-за Каблукова, - твёрдо рассуждал Виктор, - … хрен старый, надо же меня так из строя вывести. Всё больше не пью. Кстати, кто-то ломился к нам в дверь? Что-то такое припоминаю… гусары какие-то..? А-а-а… так это мы гусарами были. Да, точно… это мы там гусарили. Нужно будет позвонить этому старому пердуну, может ещё, чего-нибудь проясниться. Даже не сомневаюсь, что он на работе как огурец. Этого гада не чем не проймёшь, хоть спирт, хоть бензин. Господи, как мне не хорошо… я ведь так не отдохну. Как мне плохо, если б кто знал…

Прислушиваясь к тому, что происходит на кухне, Виктор задремал и проспал до середины дня. Снились кошмары, какие-то туманые и ужасные картины о чудовищности которых лучше и не вспоминать. Жуткий колейдоскоп вращался вместе со страшными голосами, которые вынуждали принять участие в каких-то диких плясках. Виктор открыл глаза, было легче, всё ещё отзывалось присутствием агрегата, который хоть и работал, но откатился гораздо дальше.  Сон, он не запомнил, но знал точно, что с ним происходили неприятные вещи, какие ему совсем не нравятся. В общем, издевались над ним в этом сне, как хотели.

- Чаю… хочу чаю, аж… - он пошелестел губами, - сейчас мы его заглушим, чайком с лимончиком.

Виктору было лучше, он чувствовал себя бодрей. Пошевелил языком во рту, было сухо, но вот странность, щека была не приятно влажной, и на подушке было мокрое пятно.

- Что ещё за ерунда? Она что меня поливала, что ли? – подумалось ему. Возле подбородка, что-то подсохло и тянуло на лице, он подтёр рукой. - Это, что слюни? Точно слюни. Вот ещё… плевать я на них хотел, - он вздохнул и широко зевнул, даже получил наслаждение и прислушался на предмет, где жена………..

 Виктор осторожно сел и пошарил ногой на поиски тапочек. Нужно было собраться с мыслями и встать. Он оттолкнулся от кровати и поплыл, всё ещё чувствовалась слабость на передвижение.

Вышел на кухню, за столом сидела Лиза и листала журнал, она подняла на него взгляд, вздохнула, и ничего не сказав, опустила голову. Виктор, как ни в чём не бывало, прошёл к графину с водой.

- Лизок… - начал он почти чужим голосом… - у нас там лимончика нет?

- Где-то был, - сухо и безразлично произнесла она, не поднимая на него взгляда.

- Где я был? На работе… Где же ещё? – не расслышал он Лизу. – Вчера, - зачем-то добавил Виктор.

- Где ты был вчера, я не знаю, и знать не хочу, - снова сухо сказала она и добавила, - а лимон был где-то в холодильнике.

- А-а-а, - многозначительно протянул он и открыл холодильник. – Там нужно чайничек поставить, - будто для неё произнёс Виктор.

- Ага, - безразлично ответила она.

- А почему позвольте узнать,  вам не интересно, где был твой муж? – Виктор с некоторым упрёком уставился на неё.

- Ты же утверждаешь, что на работе, - она подняла скептический взгляд.

- Ну, всё правильно, где же ещё… ему быть, - показал он на себя пальцем.

- Тебе видней, - с подколкой произнесла она.

- Ой! Только не надо… - у него снова разболелась голова, Виктор вздохнул и сел напротив неё. - А где девки? – спросил он, хотя ответ и так знал.

Лиза подняла голову, посмотрела на него так… Именно так смотрят, когда хотят, сказать что-то главное.

- Девки? –  с издёвкой произнесла, она спокойно. – Девки…- ещё спокойней повторила издевательски.

А потом добавила, ну, видимо очень хотелось ей это добавить, и она выпалила:

- Девки в кучу я вам чучу на..здрючу! Вот где девки!

- Господи, Лизонька! Ты что такое говоришь? – хотя Виктор сам догадывался, о чём она. – Что я вчера тут устроил? Голуба моя! – он сделал невинное выражение на лице.

После таких слов у Виктора закружилась голова, он смотрел на жену ошалевшими глазами и шелестел языком. - Лизонька, что я там набедокурил? – у него почти срывался голос.

Он встал перед ней на колени, даже сделал попытку похныкать для убедительности раскаянья. Но на Лизу это ни как не действовало, она сидела всё так же в той же позе, упёршись молча уже в журнал. Виктору стало опять плохо и не выносимо, его затошнило. Он ничего не мог вспомнить, в его голове было пусто, нет это не пустота, это… Это когда в дурную голову, как будто  ваты натолкали, а она настолько дурная, что ещё и думать пытается.

Он медленно встал, головная боль усилилась и давила в переносицу. Зачёсывая свою «шевелюру», Виктор коснулся головы, ощупал её, как будто проверял, встала ли там вата на место или нет. Чая ему расхотелось, да и лимон он там, в холодильнике не нашёл. Виктор дошёл до дивана и осторожно положил себя на него. Нужно было ещё поспать, а то сил, ни каких, не было говорить с женой на главные темы. Конечно, ему хотелось, чтоб всё сейчас рухнуло, сгорело, взорвалось, утопилось, а он хохотал бы над всем этим. А ещё ему хотелось, чтоб его Лизонька скакала в припрыжку вокруг него, приговаривая:

- «Изверг, сволочь, вот я его… этого твоего Каблукова! Довёл гад любовь мою… радость мою…» - Виктор остановился, - Нет, мне бы хватило, попроще, вот так: - «Ну, гад! Довёл моего лапулю, этот Каблуков! Сволочь такая беспардонная! Глаза мои на него бы не смотрели! Я тебе говорила, что он тебя под монастырь подведёт! Изверг, сволочь, я тебе говорила, вот я его… Довёл гад счастье моё, любовь мою не наглядную…» А  я лежу... - разворачивал мысль Виктор, -... и соглашаюсь со всем, что Лизонька радость моя высказывает по делу, без преувеличений. Это ж надо, что удумал, хрен старый, что можно вот так со мной… От куда ж это такое? Девки в кучу… Неужели я орал во всё горло? Господи хоть бы зашла, посмотрела как я тут, мучаюсь. Погладила бы по головке, приговаривая: - «У собачки боли, у птички боли, у рыбки, у червячка.… А у зайки моего не боли…» Да, у меня бы после таких слов… Как мне плохо, если б кто знал… Мамочка моя родная, зачем мне всё это? Неужели мне всю жизнь так мучиться? Господи прости мою душу грешную, я больше так не буду. Как мне попросить тебя Господи? Ну, хоть зашла бы, посмотрела бы на меня, всё как бы полегче стало. Такой человек пропадает. Мамочка, если б ты знала, что с сыночком твоим, а эта… чёрствая, сухая натура, сидит там журналы свои разглядывает… Подошла бы хоть посмотрела, может в последний раз. Господи, забери меня к себе, разве я не заслужил, после мук таких… Разве ты не видишь, что я раскаялся, Господи. Я больше не буду. Мочи нет больше вот так... Пусть фашисты придут, да расстреляют меня, к муям собачим, всё как-то полегче будет…

И тут Виктор хотя и обращался к богу, но увидел совсем иное, к кому он обращался…….