Его фамилия (от точки до многоточия)

В этой тетради подробно описана моя жизнь, со всеми событиями, встречами, делами и чувствами. Лишь одну историю я хранила, как драгоценный камень в ларце, и знали о ней избранные, уже отошедшие в мир иной. Теперь, когда голова моя седа, а лицо в морщинах, я с радостью поведаю ее тем, кого заинтересуют мои воспоминания.

Мое имя Энни Лонг. Моя матушка рано умерла, и все детство и юность я провела с отцом. Он позаботился о моем образовании и многому научил меня сам. Это был человек разносторонний, любознательный, стремящийся к необычайному, и его страсть передалась и мне. Мы вместе путешествовали верхом, пешком или по морю, узнавая все больше чудесного и познавая множество нового.

В нашем доме бывали люди самых разных сословий и профессий, мы не отказывали в гостеприимстве никому. Темы для разговора были интересными и занятными, и наше общество считалось одним из самых приятных. Между прочим, у нас принято было женщин называть по имени, а мужчин – по фамилии, без прибавок, или как кому нравилось.

Одним из любимых гостей был сам адмирал королевского флота, конечно, он приходил и для собственной выгоды тоже, но рассказывал такое, что все слушали раскрыв рот. С ним часто приходил, «для вывода в свет», по его выражению, один из младших по званию офицеров, молодых людей, радующихся дамскому обществу и искренне любящих развлечения. Моим любимцем был лейтенант Сен-Поль, доброжелательный и не по годам мудрый, с ним можно было беседовать о чем угодно – и весело и непринужденно, и о самых серьезных вещах.  

Мне было 22 года, никто не торопил меня идти замуж, но на примете был молодой человек из нашего круга, очень любящий меня и не скрывающий этого. Я была к нему отнюдь не равнодушна, и мы решили в следующем году обвенчаться, а уже скоро должна была быть помолвка, но никто из нас слишком не спешил. Однако всем было известно о наших планах, и нас видели будущими супругами.

***

Как-то раз я была приглашена к нему в дом, у него также собралось веселое общество. Почти все были друг с другом знакомы, никто не стеснялся в словах и манерах. Весело поздоровавшись, мы сели за стол. Но наш хозяин, ненадолго задержавшись, легонько втолкнул в гостиную совершенно не знакомого никому человека.

- Прошу любить и жаловать – мой собрат по учебе, лейтенант морского флота Франсуа Миллеран! Я стал, как видите, сухопутной крысой, а он – морским волком, но мы давнишние приятели. Ну, заходи же, мы ждем!

Эта фамилия была у семьи потомственных флотских офицеров, а значит, известна многим. Но ее представителей мало кто знал в лицо, тем более – младших ее членов, поэтому все с интересом разглядывали незнакомца. По словам хозяина, они учились вместе, стало быть, ему около 30 лет, но выглядел он гораздо моложе, походя на подростка почти девичьим лицом и  локонами до плеч, а необычный разрез глаз и чуть выдающиеся скулы делали его облик пикантным и обаятельным. Словом, дамы остались довольны, мужчины – не слишком. Ответив на приветствия, он присел на свое место и сначала показался мне растерянным и непонимающим, как сюда попал.

Через некоторое время, когда все разошлись по комнате, новый гость встал у окна, не обращая ни на кого внимания. У меня было веселое настроение, я захотела испытать свои женские таланты, расшевелив «робкого юнца», как мысленно назвала его. Встав рядом, я обратилась:

- Добрый вечер! Разрешите познакомиться с вами? Как ваше имя?

- Миллеран, если не помните. Моя фамилия Миллеран.

- Мое имя Энни Лонг, или попросту Энни. Зовите меня Энни!

- Хорошо, Энни.

Он посмотрел на меня внимательно и снова замкнулся, глядя куда-то сквозь.

Я была озадачена таким обращением, ведь обычно мне в говорили приятные слова, улыбались, целовали руки! Что же сказать на этот раз? Сдаваться я не желала.          

- Почему вы не с гостями, а скучаете в одиночестве?

- Я не скучаю, отчего вы так решили?

И произнес тихо:

- Я смотрю на звезды. Если желаете, я покажу вам их на небе.

Мы вышли на балкон. Он показывал созвездия и звезды, со знанием дела называя их по именам. Я, конечно, почти ничего не могла разобрать, но все же радовалась, что сумела разговорить гостя.

- Как вы их различаете?

- В нашей службе необходимо знать координаты и ориентиры, иначе затеряешься в море.

- Расскажите мне о море!

- Море нельзя описать словами, его можно познать, только сроднившись с ним, отдав ему свою душу. Это наша мать, первородная стихия, в которой зародилась жизнь и куда мы все возвращаемся когда-то…

Он говорил словно сам с собой, не обращаясь ко мне. Теперь он не был похож на сбежавшего с занятий подростка, слова его были отнюдь не юношескими. «Да, это человек себе на уме», решила я, но сделала еще попытку.

- Неужели вас уже совсем не интересуют компания друзей, красивые дамы, веселые развлечения? Ведь их так легко найти такому, как вы, молодому и привлекательному, образованному человеку?

- Раньше все это интересовало меня. Но не теперь. Сейчас мне осталось только море...

- Пойдемте же к гостям, вас, наверное, заждались!

- Что ж, раз вы этого хотите – идем.

И покорно пошел за мною.

Несмотря на его неординарность и миловидность, мне он сразу не пришелся по нраву. Меня оттолкнули эти его отсутствующий взгляд и голос без эмоций, сам он казался то равнодушным, то высокомерным. Я любила только людей открытых, искренних, не прячущихся куда-то внутрь.

Однако все же полностью скрыть чувства не получилось и ему. Несколько мужчин, по неписаному обычаю помучить новичка, сразу пустили в  ход тяжелую артиллерию:

- Оказывается, в вашем семействе такие красивые барышни! Позвольте поцеловать ручку?

- Как это вы решились выйти замуж за одного из этих мрачных нелюдимов?

С первого же вопроса молодой человек вспыхнул до корней волос, но не сказал ничего. На лице были написаны стыд и обида, даже не за себя, а за свой древний клан, но он просто не знал, как тут поступать, и был совершенно в этом не искушён. Ответь он в том же духе или просто посмотри с яростью и гневом, может, от него бы и отстали, но он просто не умел этого. «Он еще мальчик», снова подумала я.

Наконец, его терпение лопнуло, лицо помрачнело, он готов был уже приступить к массированной атаке, но к счастью, сюда заглянул адмирал, бывающий и здесь тоже. Поприветствовав всех, он остановил свой взор на нашем госте и удивленно вскрикнул:

- И ты тут, Франсуа! И ты, Брут! Как же это вам удалось вытащить его в свет?

- С большим трудом, адмирал.

- Не сомневаюсь. Впрочем, рад тебя видеть, ты хотя бы поглядишь, как люди веселятся, может, это пойдет тебе впрок.

Тот тут же пересел поближе к адмиралу, словно ища в нем защиты.

Разговор продолжился. Дамы порой задавали вопросы молодому человеку, пытаясь заигрывать, он отвечал на них метко и порою неожиданно, впрочем, всегда вежливо. Видимо, ему уже были привычны женские штучки, их попытки разбивались о лед.

- Глядя на ваше лицо, можно подумать, что вы хладнокровный убийца, готовый уничтожить жертву без сожаления.

- Вы правы, так оно и есть.

Все затихли, пораженные.

Затем сделала попытку другая дама, видимо, тоже с целью соблазнить юношу:

- Если бы у меня был свой корабль, согласились бы стать его капитаном?

- Вряд ли. Женщина на корабле – плохая примета.

И снова все изумились такому его ответу. Но тут уже взорвался адмирал:

- Оставьте эти выходки, Миллеран! Немедленно убирайтесь и подумайте на досуге о своем невыносимом поведении! Вы всем здесь надоели вашими глупыми шуточками!

Тот не моргнул глазом и довольно усмехнулся. С готовностью отдав честь, он откланялся. Адмирала просили его простить и оставить, особенно «пострадавшая» дама, но он был непреклонен.

- Ему словно нравится получать взыскания, он будто ищет случая нарваться на них. Впрочем, мальчик не таков, каким хочет казаться, сердце у него золотое, а на службе он первый среди равных. А в глупые предрассудки он и сам не верит – слишком уж умен для этого.

После ухода гостей я спросила:

- Зачем ты привел его к себе? Ведь ему, кажется, не по вкусу быть в обществе, да и строит он из себя невесть кого?

- Я знаю его очень давно, дорогая, и пытаюсь помочь ему хоть как-то. Ведь он, пока не на службе, живет затворником, хотя мог стать бы сердцеедом и весельчаком. Он словно не решается жить и радоваться жизни, а жаль. Однако на море это бог!

***

Прошло несколько месяцев. Я вздумала совершить путешествие в несколько стран, которые давно хотелось посетить. В это время собиралась отплыть и королевская эскадра почти по тому же пути. Я решила не упускать случая и уговорила адмирала взять меня с собою. В радостном возбуждении взошла я на палубу корабля, где меня встречали старые знакомые и высшие по званию офицеры. Хотя я почти всех знала по именам, они снова представлялись мне по заведенному порядку, а я милостиво принимала знаки внимания. Вдруг с неприятным удивлением я заметила лицо недавнего знакомого, так не полюбившегося мне при первой встрече. Теперь у него были отличия в форме и нашивках. Он подошел ко мне для приветствия, поклонился вежливо и бесстрастно произнес:

- Эни Лонг, не так ли? Думаю, мне заново называть свою фамилию ни к чему?

Чего угодно я могла ожидать от этого странного человека, только не этих слов. Я решила не спускать подобного обращения и ответила в тон:

- Конечно же, лейтенант Мильеран (я чуть исказила фамилию, чтобы это заметили все).

У него брови немного поднялись вверх от удивления. Впрочем, шутка, пришлась по душе ему тоже.

- Капитан-лейтенант Миллеран, Эни - поправил он меня. Значит, его повысили в звании.

Всех привело в восторг это безобидное поддразнивание. Раздались крики: «Браво, Эни! Дайте ему жару, не спускайте ему!». Слышались фразы и не такие беззлобные, хотя тогда на них никто не обратил внимания.

Я не могла не заметить, что на службе его приказы выполняли безукоризненно даже недавно равные по званию, не ослушиваясь и не споря. Сам он также в точности выполнял приказы старших, но выслушивал их без подобострастия и позволял себе иногда высказать свое мнение. И, что удивительно, - с ним считались! Порой его приглашали к командиру судна вместе со старшими по званию для обсуждения чего-либо или принятия решений. Словом, его здесь ценили.    

В свободные часы на палубе, в шатре, или «скинии», он держался со всеми на равных, не показывая превосходства, поддерживал разговор, порой участвуя в играх, хотя предпочитал молчать, словно никого не видя, не делая резких движений, не смеясь, как будто ото всех отрешенный. Не всем это приходилось по вкусу, его фамилия была иногда слышна в перешептываниях. Впрочем, я обращала на него внимание потому только, что мы находились в одном помещении. Мне вполне было достаточно общества доброго знакомого Сен-Поля, с ним-то было уютно и весело, мы понимали друга с полуслова и славно проводили время.

Однажды вечером произошел удивительный казус. Все шло своим чередом, каждый занимался, чем хотел. Мы с Сен-Полем беседовали, остальные играли в карты, Миллеран стоя разговаривал с одним из сослуживцев. Вдруг один офицер, сидевший поодаль, неожиданно вскочил с места и гневно заревел:

- Миллеран, зазнайка, выскочка! Думаешь, если тебя повысили в звании из-за смазливой мордочки, ты можешь задирать перед нами нос! Ну, так я сейчас разукрашу ее в кровь! – и бросился в его сторону. Его удерживали, хватали за руки, но он вырывался, точно раненый зверь, затем замахнулся рукою и, казалось, уже мог нанести удар, ведь Миллеран казался рядом с ним таким худеньким и тонким! Но тот, не пошевелив и пальцем, не повышая голос ни на полтона, произнес:

- Отправляйтесь сейчас к себе в каюту. Через полчаса приступайте к своим обязанностям.

Сразу сменив и голос, и позу, забияка вытянулся в струнку и спросил:

- Р-разрешите идти?

- Идите.

Метнув злобный взгляд, офицер побрел к себе, тихо бормоча:

- Черт бы его побрал! Как он это проделал? А с виду такой сопляк…

Раздались изумленные возгласы, у всех было на лице восхищение, но молодой человек словно ничего не слышал. Лицо его побледнело и казалось огорченным. Тут я впервые почувствовала к нему симпатию, мне подумалось, что хвалили его не зря.

***

Вечером было еще светло, и я, захватив с собой рукоделие, отправилась на палубу полюбоваться морскими пейзажами. Вскоре послышались шаги, к шатру направлялись Сен-Поль и Миллеран. Один казался взволнованным, другой – спокойным, как прежде. Зайдя в шатер, они начали разговор.

- Теперь ты увидел, до чего может довести людская злоба! Скажи, ждал ли ты такого от твоего давнего знакомого и сослуживца?

- Нет, я не ждал этого.

- Сегодня тебя выручили мужество и хладнокровие. А что же завтра? Ведь тебя могут отравить, задушить, оговорить! Если тебе нравится носить личину безразличия ко всем и вся, то будь хотя бы осторожен, не доверяй никому!

- Ты преувеличиваешь. Не стоит придавать значения таким пустякам.

- Пустяки! Пустяки! Сумасшедший! Да почем тебе знать, что пустяки, а что нет! Если ты не ценишь свою жизнь ни в грош, то разве она принадлежит одному тебе? Если уж погибать, то в бою с неприятелем, а не от рук завистника!

- Завистника? В чем же, по-твоему, мне можно завидовать?

- Не обманывай хотя бы себя, меня тебе не обмануть! Разве тебе место среди этих младших лейтенантов? Я кое-что смыслю в морской службе, но понимаю, что рядом с тобою и рядом не стою! Ты заслуживаешь гораздо большего, достоин лучшего! Ты же рожден для командования! И в твоем возрасте, с твоим лицом! Зачем так упорно закапывать талант, это непростительно!

- Ты не по заслугам оцениваешь меня. К тому же я не стремлюсь сделать карьеру.

- Да причем здесь карьера! Ведь в тебе горит Божья искра! Ты не можешь ее скрывать, все ее видят, даже враги! Зачем казнить себя и винить в давних грехах! Ведь людей, погибших от удара пушки, уже не воскресить, и на корабле были и враги тоже! Сходи на исповедь и получи отпущение! Расправь крылья, не вспоминай о прошлом! Ты всей душою стремишься к сложному, опасному, равному тебе по силе!

- Может, ты в чем-то и прав. Но теперь, думается, уже поздно что-то изменить…

И, затем:

- Уже поздно. Пора.

Было уже действительно поздно, стемнело; я, подождав их ухода, пошла к себе, раздумывая об услышанном.

В следующие дни не происходило ничего подобного, общества Миллерана, казалось, даже избегали, чему он был только рад.

***

Однажды (и тут-то начинается самое интересное) на эскадру совершили нападение. Орудий у нас было больше, исход борьбы был в нашу пользу, но неожиданно несколько пушечных ядер попало в корабль, на котором я ехала, и он пошел ко дну. Все пришло в замешательство, спасательные шлюпки быстро расхватали, я не смогла попасть ни в одну, хотя многие пытались помочь, и  отчаянно барахталась в волнах, почти не осознавая, что происходит. На глаза попался деревянный обломок, видимо, днище старой лодки, я ухватилась за него, как за последнее спасение, и пыталась вынырнуть из воды. Затем нахлынула еще волна, меня подбросило на самый ее гребень, потом снова, что было дальше – я уже не помню. Последнее чувство, что я испытала – удар обо что-то твердое.

Пришла в себя я не скоро и с трудом, память возвращалась медленно. Сначала я поняла, что на суше. Потом услышала звуки, доносящиеся словно издали. Где я, в мире живых или мертвых? Почувствовав резкую боль, я догадалась, что жива. Снова услышала звуки, но уже разбирала слова: «Прошу вас, откройте глаза, очнитесь!» - голос словно вздрагивал и умолял. Когда я разжала глаза, то ничего не узнала. Голова лежит на чьих-то коленях, ладонь сжимает рука. На меня глядит юноша со слипшимися от воды волосами, о чем-то прося. Веки его покраснели, лицо было измученно. Почему он здесь, рядом со мною?

Внимательнее вглядевшись, я смутно стала припоминать его. Такой странный миндалевидный разрез глаз, скулы немножко выдаются… Этот облик нельзя забыть при всем желании!

- Миллеран! – ахнула я.

- Да! Какое счастье, что вы пришли в себя!

Правда, это был действительно он. Но как он изменился! Теперь на его лице были написаны тревога, волнение и радость. Сейчас это был живой человек. Верилось в это с трудом, хотя я еще толком не понимала, кто я сама и кто он такой.

- Просто полежите молча, вот так, на коленях, придите в себя, - погладил он мои волосы.

Немного отдохнув, я смогла сесть и заговорить.

- Что случилось? Как мы здесь оказались? Мы, кажется, плыли на корабле?

- Нам с трудом удалось выжить. Мне удалось схватить лодку, когда я поймал вас, то привязал к себе поясом. Волны потрепали нас долго, я до сих пор дрожу от холода. К счастью, плавать я умею хорошо, нырять тоже, но еще немного – все было бы кончено. 

- Так, значит, вы спасли мне жизнь! Ведь вы сами могли погибнуть!

- Это просто везение. Но у меня была лодка, это уже что-то, значит, я мог надеяться на жизнь, у вас же шанса вовсе не было, но вы так не хотели умирать!..  Нас выбросило на берег и раскидало в разные стороны. Я долго искал вас и нашел. А потом… так долго пытался привести в чувство! - и, отвернулся,  зачем-то сильно потерев глаза.

Затем он озабоченно сказал:

- Нам нужно отойти подальше от берега – скоро снова будет прилив.

Мы с большим трудом встали. Молодой человек тоже полностью не пришел в сознание и, хотя он старался скрыть это, чуть не падал на землю, словом, обоим было невмоготу. Но все же он отвел меня далеко в сторону. 

- Провести ночь придется здесь – вы еще не можете идти в дальний путь. Тут, под деревом, есть листья – ложитесь на них и попытайтесь отдохнуть. Я отлучусь ненадолго.

Он пришел через некоторое время, что-то неся с собою.

- Вам нужно подкрепиться – вот ракушки и морская капуста. Их немного, но это все же можно есть.

- А вы разве не поедите?

Миллеран только отмахнулся.   

Открыв глаза после забытья, полного ужасных видений, я увидела, что он сидит в той же позе, что и раньше, видимо, всю ночь не смыкая глаз и оберегая меня.

- Где мы теперь? Что будем делать?

- Судя по звездам, мы на одном из маленьких островов, итальянских или греческих. Видите, впереди полоска гор. Возле них обычно бывают деревушки. А невдалеке я вижу тропинку – вероятно, протоптанную людьми. Пойдемте по ней – горы не так далеко. Здесь опасно.

Мы побрели по дорожке. Она расширялась впереди, но местность была холмистой, приходилось с большим трудом подниматься и опускаться. Мы были не так далеко от цели – горы были хорошо видны, кое-где росли оливы, - как вдруг моя нога неловко подвернулась, и я чуть не упала не землю.

- Это вывих. Но я смогу вправить его, надо немного потерпеть. Ложитесь.

Резкая боль пронзила меня, я вскрикнула и чуть не заплакала.

- Пока еще вам трудно будет ходить. Но нужно продолжить путь. Я возьму вас на руки.

- Вы?! Меня?!

- Не беспокойтесь, у меня достаточно сил.

И этот «ребенок», недавно столько перенесший, легко и быстро поднял меня на руки и сильно прижал к себе.

- Держитесь крепче, устройтесь удобнее.

Он пошел далее. Мне было приятно чувствовать тепло и вдыхать опьяняющий аромат – запах морской воды, мужского тела и еще не смывшейся струйки цитрусового одеколона. Я даже немного задремала.

***

Наконец, я оказалась на земле.

- Мы дошли. Вот и домики, и стадо коз. Теперь нужно договориться с жителями – судя по говору, они греки. Я знаю греческий и пообщаюсь с ними.

После обмена приветствиями жители с подозрением и испугом смотрели на нас непонимающими взглядами. Затем разговор продолжился.

-  Я объяснил им, что мы с разбитого корабля, и попросил помощи. А еще я сказал им, что вы женщина и вы тоже выжили. Как видите, они очень изумлены.

Все и правда столпились возле нас, удивленно восклицая, внимательно всматриваясь и даже дотрагиваясь до меня. Наконец они уверились в сказанном и вопросительно поглядели, по всей видимости, на старшину.

- Они согласились оказать нам гостеприимство и дать пищу и ночлег. Этого пока достаточно; потом я попрошу еще кое о чем.

Нас привели в одну из хижин, старуха хозяйка согласилась переночевать у соседей. В доме ничего не было, кроме лежанки, скамьи и циновки на полу, видимо, служившей столом; но мы были рады и тому, что рядом с людьми, под крышей дома.

К нам зашла женщина, неся пищу: несколько лепешек, головку козьего сыра, сосуд с молоком и, видимо, как деликатес, - пучок пряных трав, оливки и несколько гроздьев винограда.

Меня охватило чувство голода, я набросилась на еду, поглощая все, что попадалось на глаза. Только потом я заметила, что ем одна.

- А что же вы не едите?

- Мне приятно видеть, как утоляете голод вы! – было ответом.

Мне стало немного стыдно. Я отошла, тогда тоже принялся за еду, и тут уже было видно, что молодой человек проголодался не меньше меня и даже больше.

- Теперь спите, а у меня есть кое-какие дела в деревне. Я приду попозже. Доброй ночи!

Устроившись на лежанке, я с наслаждением потянулась и быстро заснула.

Открыв глаза, я оглядела хижину. В углу лежал наполненный мешок, на циновке – завтрак. Мой спутник лежал на скамье, было, видимо, улегся он недавно и проспал немного. Когда я встала, он проснулся тоже, довольно сказав:

- Мне удалось упросить людей снабдить нас припасами и деревенской одеждой. Я узнал, что вверху в горах есть река и водопад, и сходил туда на разведку. Внизу находятся несколько рыбацких селений, в том числе и из нашей страны, возможно, там нас согласятся отвезти на остров, где есть порт.

- Так вы что же, совсем почти не спали?

Действительно, вид у него был еще более утомленным, под глазами появились тени, щеки впали, ведь он несколько дней даже не перевел духа!

- Я мужчина.

Больше не было сказано ничего.

Поев, мы ушли, поблагодарив жителей за благодеяния. Путь лежал по тропинке вверх, и наконец, показалась горная речушка.

- Теперь мы утолим жажду, помоемся и отмоем одежду, то есть немного придем в порядок.

Я усмехнулась про себя. О каком порядке можно говорить, если мы оба – воплощенный беспорядок? Однако реку было видеть приятно. Я долго и с наслаждением пила чистую холодную воду, затем зашла в реку, попыталась отчистить волосы и тело, поплавав и поныряв. С одеждой было труднее: пришлось потрудиться, чтобы привести ее в приличный вид – сомневаюсь, что я проделала это слишком удачно.

***

Еще поплавав и выйдя из воды, я почувствовала прикосновение к себе. Мой спутник теперь напоминал мальчишку, уличенного в шалости – щеки его пылали.

- Вы уже не заняты, Энни? Вы свободны?

Я важно ответила, все же припомнив ему, как раньше отвечал мне он:

- Да, я свободна, Миллеран.

- Мне нужно спросить вас о чем-то. Вы можете накричать на меня, ударить, убить – но выслушайте!

Я была удивлена такой робостью. Что мешает ему задать вопрос? Я подбодрила его:

- Я отвечу вам с радостью! Зачем спрашивать разрешения? О чем вы хотели меня спросить, Миллеран?

- Не знаю, как это произошло, со мной в первый раз такое, я скрывал и от себя. А потом… я видел вас боровшейся с морем, и в беспамятстве, затем нес на руках… словом, мне стыдно… не смею сказать … думаю, вы понимаете… делайте, со мной, что хотите, а прятаться от вас я не в силах!

Он отошел в сторону и упал на землю в изнеможении.

Я в ужасе отшатнулась. Как он смеет! Негодяй! Какой стыд! Разве он не знает о моей скорой свадьбе! Да мы едва знакомы! - все было красноречиво написано на моем лице.

- Да, вы правы… Я противен сам себе.

Не зная, что делать, я присела ближе, твердя ему, как недавно он мне:

- Опомнитесь вы, наконец! Придите же в себя! Миллеран, Миллеран!!!

Ответом было молчание.

И вдруг меня всю, с головы до ног, пронзило осознание, что этот человек, лежащий здесь, которого я сейчас бранила и поносила, - был и остается моей единственной надеждой остаться в живых.

Я робко дотронулась до его плеча. Он весь дрожал, был слышен стук сердца. Внезапно мое тело тоже затрепетало, сердце быстро забилось, нахлынули непонятные ощущения,  новые, неизведанные, их хотелось попробовать, к этому сейчас стремилось мое естество. На волне страсти и желания я не владела собою, губы сами прошептали:

- Чего же вы ждете? Я рядом… Миллеран…

***

Думаю, такого исхода никто из нас не ожидал. Но никто и не жалел – напротив, это было настоящим праздником! Во мне бился фонтан, доныне скрытый; боль и сладость, яркость и нежность, сила и слабость – то, что порой нельзя ощутить ни разу в жизни – свершилось здесь и сейчас, за это недолгое время. Мы словно испивали из живого источника, черпая сами драгоценную влагу и щедро отдавая ее. Что это было, как произошло – неважно, никто из нас не испытывал подобного. Поведать все словами не получится, это можно только испытать.

Затем мы просто лежали на земле, смотря в небо и тихо разговаривая:

- Я снова могу жить. Я даже не мечтал об этом, Энни

- Я совсем не знала про такое. Я поняла, что такое счастье, Миллеран. И мне так приятно произносить ваше имя!

- Имя? Но ведь это моя фамилия – Миллеран?

- Для меня она будет и именем.   

И мы весело рассмеялись.

- Теперь уже вам надо поспать, - сказала я. Впрочем, я могла бы этого не делать.

***

Уже перевалило за полдень; нам пришлось долго идти, пока не показались жилища. Когда мы подошли к цели, на море было видно несколько кораблей – и ветхие лодки, и довольно большие парусные судна.

- Нужно узнать, куда они отплывают, и узнать, что кто их хозяева, может, они ловят не рыбу, а рабов.

У меня промелькнула неожиданная чисто женская мысль, как помочь делу, о ней мой спутник не подумал бы.

- Есть ли здесь другая тропа, по которой, всем покажется, что мы шли по ней?

- Должно быть, есть, ведь люди ходят не только по горам.

- Может быть, дождаться раннего утра и сделать вид, что мы шли именно по ней?

- Зачем это нужно? Ведь вы что-то задумали, я прав?

- Я предлагаю обоим переодеться в женское: вы в мое платье, а я – в деревенское.

Миллерана было не обмануть, он сразу вычислил мой замысел.

- Не много ли чести мне стать знатной дамой? Может, все-таки я – в деревенское?

- Нет-нет, делайте, что я сказала!

- Только ради вас, Энни.

Я для полноты образа растрепала волосы и испачкала лицо грязью.

- Энни, помогите мне справиться с платьем, со всеми этими крючками и застежками.

В платье он казался хорошенькой девушкой, миниатюрная фигурка придавала ему изящность и хрупкость. Это была уже светская дама, мое обличие еще больше подчеркивало это.

- Подождите, я попытаюсь уложить вам волосы, насколько это возможно.

После многих попыток я придала его локонам вид изящной, но растрепавшейся прически.

- Браво, Энни. Я не сомневаюсь, что изменился полностью. Но что же все-таки за мысли в вашей головке?

- Нам надо остаться живыми, при любом исходе. Мы покажемся попавшими в беду женщинами и попросим о помощи. Если хозяин судна порядочный человек, то не откажется помочь; если работорговец – женщин не убивают сразу. Вы с вашей внешностью – дворянка, вас заставят просить о выкупе, я служанка, нас не разлучат, чтобы я ухаживала за вами. За служанкой меньше следят, и в случае чего я нас обоих выручу. 

- Так-так. Я догадывался о ваших хитроумных замыслах, потому и предлагаю вам быть собою. Выручить нас, скорее всего, больше получится у меня. А я  то же буду самим собой? Думаю, я смогу защитить вас.

- И погибнете сами. Без вас я остаться не хочу. Оставайтесь так. Никто не поверит, что вы прислуга, вы такой хорошенький и изящный.

- Право, моя внешность доставляет мне одни неприятности. Я лучше себя изуродую, – послышался безнадежный вздох.

- Только посмейте! Теперь подождем, пока все уснут, пойдем по дороге и покажемся как можно более жалкими.   

***

Наутро владельцы и капитаны суден с удивлением заметили на берегу двух полумертвых беспомощных женщин. Одна была, видимо, госпожою, вторая – прислугой. Дама была из дворян, хороша собою. Служанка была чуть бодрее, но тоже утомилась. Несмотря на лохмотья, она показалась рыболовам даже краше госпожи.

Их еле привели в чувство; первой очнулась служанка:

- Прошу вас, спасите нас! Мы так измучились! Милые мои, помогите!

- Да откуда же вы взялись?

- Мы шли по дороге, потом госпожа упала без чувств, потом и я. Наш корабль затонул, мы ехали в порт, шторм… пираты…не поймешь! Я не знаю, как осталась в живых госпожа, такая нежная и хрупкая, я-то всего натерпелась, а она!..

- Как же вас повезли, видя погоду?

- Ох, и сама не знаю. Капитан сразу мне не понравился, очень уж на пирата смахивал.

- Теперь хозяйку откачаем, а то концы отдаст, а нам отвечать. Давайте, водой обольем.

Когда на женщину вылили полбочки воды, она простонала:

- Анна! Ты где? Какая же боль! Анна!

- Госпожа, милая! Вы очнулись, наконец! Мы пришли к морю!

- Опять море! Ведь я чуть не погибла в нем!

- Эти добрые люди, наверное, нам помогут.

Когда зашли в один из домов, рыбаки стали совещаться:

- Как же быть? Нельзя бросать женщин в беде!

- Сначала надо дать им поесть, должно, не ели долго.

- Правда, надо, а то дамочка почти уж помирает. А служаночка - красотка!

Принесли еду; служанка ела за обе щеки, госпожа только морщилась.

Когда обе оправились, стали просить перевезти их в портовый город. В конце концов, один рыбак из жалости согласился помочь.

- Только ради твоих румяных щечек! - шутя ущипнул он служанку за одну из них.

Путь был проделан быстро, женщины поблагодарили рыбака, служанка все кланялась и тараторила: «Помоги тебе бог, и Богородица, и все святые, благодетель ты наш!».

***

Мы приехали, куда хотели, и уже хотели переодеться, но тут ждало испытание, пожалуй, самое тяжкое. Несколько вооруженных людей окружили нас; силы были неравны, я еле удержала своего друга от ответного нападения. Мгновенно пришел сюда их хозяин, видимо, перекупщик рабов. Тут-то нам пришлось туго!

- Какая хорошенькая девушка! Видно, из знатной семьи? Не откажетесь погостить у меня? Сколько, это от вас зависит! А ты что за замарашка?

- Я бедная служанка моей госпожи! Я сама пойду, куда скажете, не разлучайте нас!

- Как ваши имена?

- Я Анна, а госпожу зовут мамзель…чертовски сложная фамилия, вы уж ее спросите.

- Позвольте спросить, мадемуазель?

- Моя фамилия Миллеран, - от слов ему явно хотелось перейти к действию.

Как можно так рисковать? Пришлось мне опять вмешаться.

- Да, и правда, имя моей госпожи Франсуаза де Мильеран, они с мадам Миллеран, женой флотского офицера, пофамильно схожи.

- Идемте-ка за мною, решим, что делать.

Когда мы пришли в усадьбу, наш «хозяин» объявил:

- Мы с вами поговорим сейчас же. А ты пока оставайся. Будь послушна, а то закую тебя в цепи.

- Ох, уж лучше меня закуйте, а не мою госпожу!

- Поди прочь, пусть тебе на ноги прибьют колодки и приставят к делу.

Это было уже что-то! Нас оставили вместе, я могу присмотреться. Мне придется много и тяжело работать, но в свободное время увижу кое-кого и посмотрю кое-что. Главное, чтобы Миллеран вел себя как надо. Надо добиться, чтобы меня пускали к нему… «Нужно выжить обоим», повторяла я про себя, как заклинание.   

Через день, увидев «хозяина», выходящего из дома, я кинулась ему в колени и зарыдала:

- Мой добрый, хороший господин! Что случилось с моею госпожою?

- Она не госпожа, а рабыня, как ты, только цена ее дороже. Она заперта накрепко. Если ее в скором времени не выкупят, я ее продам.

- Но она красавица, а если приодеть, причесать, то не узнать! А кто, как не я, умеет это проделывать, с детства наловчилась!

- Ты, такая грязная и рваная? Тебе и в кухне не место – все запачкаешь.

- Так это только теперь! Было время, и я щеголяла в белых фартучках, кружевных наколках, все слуги по мне сохли! А как в беду мы попали, потаскались по дорогам, поносило по морю – нешто не измениться. Разрешите ухаживать за госпожой!

- Вижу, ты правду говоришь. Да чем тебе дорога госпожа твоя?

- Ох, да она мне дороже всех! На порог ей меня подбросили, она мне жизнь спасла, воспитала. Нешто не любить!

- Будь по-твоему. Оденешься сегодня почище и украсишь ее, я посмотрю. Да и нынешнюю работу делай! Теперь убирайся!

И это была победа! Не зря я с детства знала народный диалект! У Миллерана так бы не получилось. И о людях я узнать успела, и побывала где надо. Не ожидала я от себя такой прыти! «Нам нужно жить», все твердила я.

***

Днем меня привели в гардероб, там были наряды, скорее всего, с чужого плеча, и женские принадлежности. Поразмыслив, я взяла кое-что, и меня пустили к Миллерану. Он печально сидел, опустив голову. Я бросилась приветствовать его.

- Энни! – обрадовался он. – Я не надеялся встретить вас!

- Вы меня недооцениваете. Теперь мы будем видеться чаще, я буду вас наряжать; я успела узнать, что конюх любит выпить, ночью спит без задних ног. У сторожа ружье и злые собаки, но где пониже, лошадка перепрыгнет.

- Все это полезные сведения! Тогда бегите сама, не обременяя себя мною!

- Мы убежим только вдвоем!

- Энни, я не допущу, чтобы меня вызволяли вы! Мне до смерти надоели эти нелепые тряпки! Я мужчина, офицер флота, моя фамилия Миллеран! Это мне должно оберегать вас! Это так и никак иначе!

Он вскочил с места, готовый сорвать с себя женское платье. Его глаза пылали пожаром, он был полон непреклонности и решимости. Я готова была преклонить колени.

Вот он – подлинный Миллеран! До сих пор я не понимала этого, не видела! В теле этого юноши всегда горело пламя, его нельзя погасить никакими ухищрениями!

Но именно сейчас нужно было скрыть это. Я кинулась к нему на грудь, как на костер, умоляя:

- Прошу, подождите еще! Я сделаю все за несколько дней! Ради нас… ради меня!!!

Он с трудом сел на место и ответил, задыхаясь:

- Я не прощу себе, что мои цепи сбиваю не сам, мне легче умереть, чем это терпеть. Но ради вас я готов на все. Чего вы хотите от меня?

- Просто сидите спокойно, выпрямив спину. Я сделаю из вас настоящую красавицу.

***

Моими трудами остались довольны. Миллерана придирчиво осмотрели и ухмыльнулись:

- Пожалуй, покупателей будет немало! Куколка моя, как вы смотрите на завтрашнюю смену хозяина?

Но вдруг, неожиданно для всех, мой друг, с ловкостью пантеры, с ненавистью вскочил на своего мучителя и, наконец, сделал что хотел.

Подхватив меня на руки, он бросился вниз по лестнице, разбил окно, и мы выскочили оттуда.

- Где кони?

Я показала на конюшню. Там крепко спал угощенный мною, как обычно, конюх. Развязав узел на одной из лошадей, мы пошли туда, где стена была ниже.

- Вы умеете управлять лошадью?

- Умею.

- Я в этом не смыслю. Правьте вы, а я сяду сзади.

- Но это же опасно, Миллеран!

Но меня тут же посадили вперед.

Лошади удалось проскочить сквозь стену, и мы поскакали. Но наш побег уже заметили, уже послышались крики, лай собак, и вдруг раздались выстрелы. Несколько пуль попало в спину Миллерана, его голова упала на мои плечи – и я помчалась во весь опор, хлеща лошадь кнутом. Звуки выстрелов снова слышались вдали, и мне они были мучительны. Куда, в каком направлении мы скачем, я не знала, понимая только, что его голова - на моем плече! Он может погибнуть! Нет, этого не будет! Мы или умрем, или выживем – но вместе! Но мы выживем, мы должны остаться живы! Он снова спас меня, его пламенный дух не стерпел унижения! А я не стерплю его боли и стонов! И я неслась, как амазонка, не чувствуя ничего, кроме одного – его голова на моем плече! Его кровь - на моей душе!

***

Наконец лощадь упала, не выдержав быстрой езды. Что делать? Я стала звать на помощь, и этих криков нельзя было не услышать. Ко мне подошли двое мужчин:

- Что стряслось, девочка?

Я показала на Миллерана.

- Кто ее так? – спросил один из мужчин. Другой, вглядевшись, поднял его с земли, и мы пошли к небольшому домику. На стук выглянула пожилая женщина, сонная и недовольная.

- Что у вас, бездельники? – проворчала она. Но взглянув на раненого, всполошилась:

- А ну, заносите ее ко мне и уходите, а девушка останется.

Мы зашли в дом. Я из последних сил выдавила:

- Спасите его!

- А, так это – он!

Женщина внимательно разглядывала раны, обрабатывая их и перевязывая. Встав, хозяйка дома проговорила:

- Он очень много крови потерял. Раны опасные, он и умереть может, надо ждать до завтра, - если выживет, может, и выздоровеет, но долго ему будет худо. Надо вам пожить у меня.

Меня трясло, я помнила только слова: «Может умереть». В отчаянии упала я головой об стол. Хозяйка подала чашку с травяным настоем и с неожиданной ласкою сказала: «Не плачь, девушка. Он парень крепкий, все образуется». 

Он выжил, но некоторое время лежал, не приходя в себя. Несколько раз нам казалось, что он умирает. Ему постоянно нужен был уход, даже без чувств он страдал от боли. Порой хозяйка говорила мне:

- Посиди рядом с ним. Ты для него лучше всех снадобий.

Я смотрела на моего друга, на его исхудавшее лицо, на волосы, разбросанные по подушке, уложенные в изящные локоны в первое наше знакомство, и горестно думала:

- Сколько бед и горя я принесла вам! Понимаю теперь, как трудно было вам спасать меня, погибая и изнемогая самому! Я принимала это как должное! Мальчик мой, мой светлый ангел, Миллеран! Вы стали мне так дороги, Миллеран!

Чувства мои к будущему мужу не исчезли, я знала, что и он всей душой ждет меня, тоскует, а, может быть, скорбит обо мне. Но он был где-то далеко, а тот, кто рядом, - он со мною, мы части одного целого – пока далекое не станет близким.

Когда он пошел на поправку и встал на ноги, то сразу узнал, что до порта есть дорога, идти по ней нужно дня два. «Если желаете, можно нанять повозку, я и денег дам – очень вы мне по нраву пришлись».

- Благодарим вас, добрая фея, спасшая нам жизни, - мы сами в силах пройти этот путь.

***

За время пути мы почти не разговаривали, - души и тела  были слиты, каждый думал то, что думал другой, и чувствовал то же, мы понимали с полувзгляда то, на что тратят кучу слов. Нас нельзя было отлучить или разлучить друг от друга.

Когда нас привели к начальнику порта, Миллеран назвал свое имя и звание, но тот никак не мог этому поверить.

- Но адмирал говорил, вы погибли! И девушка не может быть пассажиркой того судна, она бы тысячу раз утонула! Вы говорите что-то неслыханное!

- Вы можете убедиться в моих словах, сообщив адмиралу наши внешность и приметы.

- Скоро королевская эскадра прибудет сюда, и мы увидим, кто из нас прав, а кто лжет.       

- Не могли бы предоставить нам приют под вашей кровлей до того, как прибудет эскадра? Если не мне, то девушке? А, может, здесь есть люди, знавшие меня раньше?

Начальник порта задумчиво произнес:

- Адмирал прибудет послезавтра. Пока я позволю вам быть здесь, а если вас не опознают – берегитесь!

- Благодарим вас. Разрешите идти?

Тот недовольно поморщился.

Наконец в порт прибыла эскадра, все сбежались ее встречать, и мы, конечно, тоже. За нами следили, видимо, чтобы мы не скрылись, но мы и не думали этого делать! С радостным возбуждением предвкушали мы встречу со знакомыми, для которых уже, наверное, потеряны.

Когда адмирал зашел к начальнику порта, тот, выложив неотложные дела, рассказал о нас, и мы вошли для опознания. Взгляд адмирала был таков, словно он встретился с привидением; но, быстро опомнившись, он сказал, словно ничего не произошло:

- Добрый день, Миллеран!

И, тут же, все-таки, не сумев справиться с чувствами, произнес с волнением и радостью:

- Мальчик мой, Франсуа! Ты здесь, передо мною! Я всегда верил в тебя и не ошибся!

Тот, с почтением отдав честь, показал на меня.

- Энни, дорогая моя Энни! Все так горюют о тебе, там, на суше! Я не сомневаюсь, что вы спаслись не без участия Франсуа!

- Мы оба друг друга спасали, господин адмирал, - тихо произнес тот.

Начальник порта только моргал глазами, до сих пор не веря увиденному. Наконец, он все же подошел к нам с извинениями.

- Вы делали правильно. Вы исполняли свой долг, - было ему ответом.

***

Когда мы взошли на корабль, где были наши знакомые, адмирал прошептал мне:

- Постойте тут, чтобы вас не заметили и вам все было видно. Это занимательная картина!

Мой друг, просияв, шагнул в шатер и дрожащим от радости голосом произнес:

- Добрый вечер, друзья мои! Рад видеть вас всех в добром здравии!

Ответом было недоумевающее молчание. Все смотрели на него как на химеру или воскресшего из мертвых, но не могли отвести глаз – так знаком был им этот облик.

Первым подал голос прошлый задира:

- Голову даю на отсечение, что это Миллеран.

Сен-Поль радостно шагнул навстречу, взял его за руку и повел ко всем:

- Добро пожаловать! Нам всем, всем не хватало тебя.

Еще толком не поняв ничего, все окружили его в кольцо и разлядывали. Когда немного уверились, раздались громкие крики, перебивающие один другого:

- Миллеран!

- Да, это он, он, тот самый!

- Каким ветром тебя сюда занесло?

- Как посмел ты исчезнуть от нас?

- Мы так тосковали о тебе!

Возгласы были, несомненно, искренними, никто не остался равнодушным или раздосадованным. На этот раз радость наполняла весь шатер, доходя и до нас тоже.

Бывший обидчик, волнуясь, спросил:

- У тебя на лице шрамы… Почему?

- Не ты ли говорил, что у меня смазливая мордашка? Теперь в этом меня обвинить нельзя!

- Ты и сейчас красавчик… - и оба обнялись.

- Пойдем, не будем мешать им радоваться. Эти юнцы и теперь толком не поняли, что это их Миллеран. Они и раньше грелись в лучах его света, как бы он его ни скрывал.

***

Эскадра направлялась в мой город. Я радовалась будущим встречам и в то же время предчувствовала – что-то от меня уходит неотвратимо. За день до прибытия ко мне зашел мой друг. Он пытался казаться спокойным, но весь облик выдавал обратное. Я знала наперед, о чем будет разговор, и меня наполняла печаль.

- Мне нужно вернуться на службу, Энни.

- Да, да, нужно...            

- Ведь это мой долг, мое призвание!

- Да…знаю… понимаю…

- Нам нужно расстаться, Энни.

- Да… да… - я чуть не плакала, голос мой дрожал.

- Поверьте, мне расставаться ничуть не легче. Дни, проведенные с вами, несмотря на боль, тревоги и печали, - лучшие дни моей жизни, потому что это была действительно жизнь!

- Миллеран, не покидайте меня! – вырвался у меня безнадежный крик.

- Мы не покинем друг друга. Это нельзя выбросить из памяти. У вас жизнь расцвечена радужным ореолом, я вас словно вижу в нем. А моя жизнь – сплошная опасность. Не тоскуйте по старику Миллерану! Мне горьки ваши страдания и слезы! Мы встретимся вновь – если я останусь в живых…

И, нежно поцеловав меня, тихо вышел.

В родном городе, мне устроили целую овацию. Я была рада встретиться со всеми. Но предстояло объясниться с отцом и будущим мужем.

Отец, внимательно выслушав меня и не задав ни одного вопроса, просто сказал:

- Ты все сделала правильно, дочка.

Когда я, с трепетом и испугом, поведала все моему суженому, он помолчал, словно припоминая что-то, и ответил:

- Я видел его истинный облик, милая, его просто невозможно забыть. Как я могу осуждать тебя, что ты вернула ему то, к чему всю жизнь рвалась его душа! Это не просто человек, хотя не все видят это. Нет, ты мне не изменила, я люблю тебя еще крепче.

***

Прошел год семейной жизни. У нас появился мальчик, которого я обожала. Я была так же любознательна, весела, любила познавать новое. Жизнь была действительно радужной!

Однажды ко мне забежал матрос королевской эскадры с запиской, и я поспешила к морю. Не объясняя ничего, меня провели в каюту, где при смерти лежал самый близкий мне человек. Ему оставалось жить считанные минуты, он с трудом произнес:

- Мне не страшно умереть. Вы счастливы, знаю. Но прошу вас помнить – моя фамилия Миллеран…

И навеки закрыл глаза.