Оказалось, что мой отец знал язык жестов глухонемых: понимал их и сам «говорил» с ними жестами. В Пустынном рядом с ними жил глухонемой подросток Лёня Каргополов. Имя я запомнил точно, а вот фамилию мог и перепутать. Однажды этого подростка ещё в довоенные годы обвинили в том, что у него в кармане было несколько горстей пшеницы, и шёл он в сторону дома со стороны зернотока. В Пустынном назначили выездное заседание суда. Приехали судьи, прокурор. Но как допрашивать глухонемого?

Родственники понимали, что он говорит жестами, могли перевести ему вопросы суда. Но они не могли быть переводчиками. Мать Лёни вызвалась сходить за соседом, таким же подростком, они были почти ровесниками. Это были трудные времена. Судили в те годы достигших возраста десяти лет. Суд объявил перерыв на пятнадцать минут. Мать Лёни сходила за моим отцом Константином и по дороге объяснила, в чём дело.

Заседание суда возобновилось. Судья спрашивал, отец мой переводил, обвиняемый отвечал, Константин опять переводил.Родственники Лёни сидели, затаив дыхание. Их Лёню могли посадить на несколько лет. А как ему, глухонемому вдали от родных, где он никого не понимает, и его никто не сможет понять? В результате Лёню оправдали. Он рассказывал всё, как было. Константин переводил его ответы так, как его попросила мать Лёни. После заседания, уже на улице Каргополовы поблагодарили отца за качественный перевод.

Когда мы жили в Пустынном, мне доводилось встречаться с дядей Лёней. Это был добродушный мужчина около сорока лет, бывал у нас в гостях. В последний раз я встретил его в автобусе. В весенние каникулы 1970 года в восьмом классе мы поехали из Большеречья в Омск. Я был за старшего, со мной было две сестры: Надежда и Лариса, брат Олег, ещё дошкольник. В одном автобусе с нами ехал дядя Лёня Каргополов с женой. Они узнали нас, а мы их. Прошло всего три года со времени нашего отъезда из Пустынного. Когда Лёня с женой на время вышли из автобуса в Саргатке, одна из пассажирок спросила, не наш ли отец этот глухонемой. Видимо её этот вопрос мучил от самого Большеречья. Я ответил, что это друг детства нашего отца.

В Омске на вокзале нас встретила мамина сестра Валентина и довезла до дома, где жили дедушка и бабушка. Валя старше меня на восемь лет, тётей мы её не звали, и сейчас не зовём, разве что иногда с иронией. Автовокзал тогда был рядом с тем местом, где сейчас цирк, его здание сохранилось, там магазины. Мы доехали на трамвае до Девятой Линии, а там дошли до дома, где жили мамины родители, на улице Десятилетия Октября, между Седьмой и Восьмой Линиями. Сейчас на этом месте построен дом с супермаркетом на первом этаже. Ориентируясь на улицы и здание Роспотребнадзора через дорогу, я определил, что бабушкина комната была на месте колбасного отдела, а дедушкина – на месте водочного. Из жестов для глухонемых я запомнил один: когда нужно было сказать «женщина» глухонемому, нужно показать, как она одевает и завязывает под подбородком платок.