Екатерининский канал чертовски прав и величавостью и привкусом расправ. Его излом природный бережно хранит счастливцев души, обращённые в гранит. Блестящий, чудный, многоликий и живой, летят шары и купола над головой; фигуры в бронзе у фонтанов и колонн, "чего изволите" – на крыше саксофон…
Но дело – после, и о суетном – потом, бегу решительно в судёнышке простом, сегодня весел бородатый рулевой, сам вдохновлённый за штурвалом Ахелой. Сжимаю мелкую монету в кулаке, легко пройдём от "перспективы" по реке. И тут себя вполне уместно ущипнуть, квартет грифонов золотых укажет путь. Знакомых улиц на витке очередном нам открывается рукав за рукавом, где от парадной до другой всего-то век, и безнадёжно жив мечтатель человек, где слух и зрение свободны от толпы, но слышен топот поистёршихся копыт. Окно, другое оживляет силуэт – герой, как призрак, и в молчании – поэт. Над лёгким мостиком четвёрку белых львов завидный мастер умудрился рассадить, вот-вот коснутся молоточки их голов – не опечаленную струнность разбудить. Вот – прежний рынок обрядился в изумруд, о нём исполнен мемуарный чей-то труд, а гиды тычут не туда, твердят не то, им навсегда известно, сколько здесь мостов. Стремится к небу, словно рощица весной, фарфор торжественных фасадов расписной, ныряет в облако румяный, смелый "шпиц" – весьма разумное роскошество цариц. Екатерининский канал чертовски прав, не отыскать нигде волнительней "канав". Здесь самый сонный из устроенных углов – свидетель многих озарений, дел и слов.
Вдруг ненадолго отлучится Ахелой (кормило чуткое оставит мне одной) – с прелестной Терпси тет-а-тет поговорить, всё Мельпомене слово в слово повторить. На обстоятельства их бед махну рукой, не полагается мифическим покой. Пусть будет тайное в судьбе нескучной их – для настроения романсов городских.
……Липы шепчутся запылённые, ……реки водами движут сами, ……бабы крестятся не влюблённые, ……и молельщицы все с носами.
Но в час заветный осмотреть водораздел выходит мастер корабельных славных дел. Он снова слышит, на минутку загрустив, воспоминаний дальних собственный мотив. Жаль, это русло не встречается с Невой, он сел на ростру бы не спящею совой, и растревожил эту ткань стеснённых вод, и распахнул бы всех мостов пологий свод, направил парус снисходительных богов к черте "полунощных" и диких берегов!
Настал черёд, и невозможное сбылось, он отправляется! – в туман, как повелось. А тот, кто выстроил легенду и сберёг, опустит в детскую ладошку якорёк.
|
Комментарии