«Песочный занавес» или «Что бывает, когда долго думаешь об одном и том же»

Мне снился чудесный сон, в котором были сочные спелые персики, и теплый дождь поначалу показался мне приятным и освежающим, но вскоре, он превратился в настоящий ливень и это перестало мне нравиться. Доносившиеся из далека голоса становились все громче. Персики исчезли, вместо них появилась здоровенная волосатая ручища, которая хлопала меня щекам. Вторая рука, не менее волосатая чем первая, поливала меня водой из пластиковой бутылки. Сон закончился, а вместе с ним и все хорошее, что когда – то было в моей жизни. Лежать в багажнике было тесно, жестко, душно, в общем, паршиво во всех отношениях.

- Слышь, Джастин, что ты там возишься? Давай вытаскивай ее скорей и веди в номер. Нам надо хорошенько выспаться перед завтрашней дорогой. Бекки хотела, что бы мы привезли девчонку как можно скорей. Ты ведь не хочешь, что бы она разозлилась? Я вот совсем не хочу. На, вот, держи ключи, а я пойду поищу чего – нибудь пожрать, -и пнув жестяную банку он зашагал прочь.

Тот, кого называли Джастином, крикнул :

- Прихвати еще пива или текилы.

И уже для себя добавил: «А лучше и того и другого, чертовски хочется выпить.»

Но бедняге Джастину не суждено было получить свою порцию спиртного.

Мне показалось, что он побаивается того, второго, но старается не подавать виду. То, что меня собирались вынуть из багажника было хорошей новость, но ожидавшая меня встреча с Бекки скорее всего, не сулила ничего хорошего. Что же я все – таки могла сделать такого, что бы оказаться в роли посылки?

- Ладно, детка, давай договоримся: я тебя сейчас развяжу и помогу вылезти, а ты будешь вести себя тихо и тогда все останутся довольны. Иначе мне придется тебя стукнуть, а мне это совсем не нужно. Мне нужно что бы все было спокойно. Если мы поняли друг друга, кивни. Ну вот и хорошо.

Он наклонился надо мной и стал развязывать веревку, а я увидела насколько его круглое детское лицо не вяжется с крепкими мужскими руками, и крупным мешковатым телом. Мне очень повезло, что Джастин успел освободить меня от связывающих меня пут и кляпа до того как внезапно налетевший чудовищный порыв ветра унес его в неизвестном направлении. Гул ветра был так силен, что почти заглушил его крик. Крышка багажника хлопала как железное крыло, машину шатало из стороны в сторону, казалось она вот- вот перевернется. Но потом я почувствовала мерное покачивание как на волнах и поняла, что лечу. От всего пережитого, я была не в силах о чем – либо думать, я не могла даже бояться, я могла только спать и видеть сон, в котором похудевший Алекс в полосатой футболке улыбался мне своей самой обаятельной в мире улыбкой. Он не был мне другом, не был любовником, но я страстно желала и того и другого. Сколько раз, сидя в своей нью-йоркской квартире, я представляла как мы отправляемся с ним в далекое путешествие, как нам легко и весело вместе. Но всему этому не суждено было сбыться: «Просто у меня есть девушка»-был его ответ на мое предложение, как будто я раньше об этом не знала. Это никогда не было тайной. И никогда не мешало любить его. Я запретила себе представлять как мы занимаемся любовью, но теперь все запреты остались в прошлом, как и моя прежняя жизнь. Что-то подсказывало мне, что назад уже дороги не будет. Не было ощущения неминуемой гобели, было ощущение неминуемых, основательных перемен в жизни. Последняя фантазия из прошлого захватила мое сознание и я отдалась ей со всей страстью, горечью и болью разбитого сердца. Резкое приземление вырвало меня из его сильных загорелых рук, с выгоревшими на солнце волосами, в последний раз я прикоснулась губами к его мягкой, гладко выбритой щеке. Образ его не растаял, его словно утащила неведомая сила, как это бывает в кино, когда за душами грешников являются посланники ада. Совершенно неподходящее сравнение для Алекса, так как кем-кем, а грешником он не был. Так или иначе, но все это осталось в прошлом, и надо было разбираться с настоящим. Для начала неплохо было бы вылезти из багажника и посмотреть, куда меня занесло. Первого же взгляда хватило, что бы понять, что это не волшебная страна из детских книжек, с вечным летом и живописной природой. Возможно лето здесь и было вечным, но природы не было совсем. Я оказалась в маленьком пыльном городишке посреди пустыни. Окна почти во всех домах были разбиты, людей нигде не было. Горячий ветер был единственным, кто встречал меня в этом покинутом всеми месте. Он со свистом носился по единственной в городе улице, забавляясь обрывками бумаги и тряпья. Ужасно хотелось пить, тело ломило от долгого лежания в тесном багажнике. Где-то в чулане разума мелькнула мысль о дикости всего происходящего и быстро пропала, заслоненная потребностью выжить. Вода, еда-вот по-настоящему важные вещи. Вся философия мира отдыхает перед голодом и жаждой. Надо найти что-нибудь похожее на магазин, ведь должны же они были покупать себе еду, одежду или еще чего. Ага, лавка Билла-надеюсь это то, что надо. Зайдя внутрь, я чуть не задохнулась от ужасной вони, которую издавал сам Билл, труп которого сидел за прилавком. «Привет»-сказала я прилично подразложившемуся хозяину заведения. Как хорошо, что при жизни он торговал всякой всячиной от собачьих консервов до совковых лопат. Холодильник, конечно же не работал, вода в бутылках нагрелась, но ничего вкуснее я еще не пробовала. Напившись, я вылила на себя целую бутылку воды прямом в магазине. Взяв с полки коробку с хлопьями я жадно заталкивала их в рот, не обращая внимания на вонь. «Интересно, можно ли еще есть консервы?» У меня никогда не было привычки проверять срок годности, выискивая мало читаемые надписи, единственно верный способ проверить- это попробовать. Возле кассы была стойка со всякими мелочами и консервных ножей там было сколько угодно. Кильки в томатном соусе были просто восхитительны. Определенно такой чудесный человек как Билл должен был попасть в рай, если бы он конечно существовал. И тут я увидела виски. Спасибо тебе, господи, за то, что ты создал это пойло! Возможно, у тебя тоже бывали тяжелые минуты и ты хватал бутылку и пил прямо из горла, проливая на себя, почти захлебываясь. Если так, то я даже готова в тебя поверить. Отшвырнув полупустую бутылку, я пошатываясь вышла на улицу. Алкоголь подействовал мгновенно, что случалось со мной крайне редко. Вот, что значит везение. К монотонному свисту ветра прибавились еще какие-то звуки. Сначала я подумала, что показалось. Звуки повторялись, и надеясь, что меня не начало глючить, я пыталась понять, что это такое. Каркала ворона. Даже несколько ворон. Повернув голову вправо я их увидела, странно, что я не заметила их раньше, потому что они были совсем близко от машины, в которой я сюда прилетела. Всего их было три. Здоровенные жирные вороны, с пыльными перьями. Одна из них сидела на плече у мальчишки, привязанного к огромному кресту и выклевывала ему глаза. Клюв у нее был мощный и одним ударом она отхватила ему левый глаз и стала жадно заглатывать. Розоватая влажная ниточка нерва потянулась за ним в ее пасть. «Блядь, что б ты подавилась!»-я подняла валявшийся рядом камень и швырнула его в ворону. Получив приличный удар, она грязно выругалась и отлетела на землю. Две другие повернулись в мою сторону, понося меня отборной бранью. «Все, больше никогда не стану лакать виски прямо из горла, да еще на такой жаре!» Вороны тяжело поднялись в воздух и с громким карканьем улетели. Мальчишка весь был в пыли и крови, его тело было прилично исклевано, одежда превратилась в серо-коричневые лохмотья, черные спутанные волосы наполовину закрывали лицо. Ему было лет четырнадцать-пятнадцать, но кто-то привязал его к кресту и оставил умирать. Этот кто-то постарался сколотить добротный крест из прочных бревен, взял толстую веревку и приложил немало усилий, что бы крепко и аккуратно привязать этого тощего пацана. Я решила снять его и похоронить по-человечески. Задача была не из легких, крест был очень высокий и я могла достать только до его детских ступней. Мне нужна была длинная лестница и большой острый нож. По дороге я несколько раз спотыкалась и падала, обдирая колени о мелкие камешки и песок, слезы сами собой лились по щекам. Нож нашелся быстро, все в той же лавке, а вот лестницу я искала довольно долго. У Билла была маленькая раскладная, что бы доставать товар с верхних полок, зато у его соседей на заднем дворе оказалась такая как мне требовалась. Она была приставлена к стене и доходила до окон второго этажа. Я поднялась по ней и заглянула в открытое окно. Небольшая комната с простой мебелью, беспорядок, пара упавших стульев, короче, ничего особенного, кроме дохлой кошки на кровати. Наверное при жизни она была любимицей хозяйки, корой нравилось гладить и расчесывать длинную пушистую кошачью шерсть. Я влезла в окно, что бы взять с собой кошку. Зачем ей лежать здесь одной, пусть лучше будет с мальчишкой, вдвоем все веселей. Лестница была чертовски тяжелой, я волочила ее по земле, но все равно несколько раз останавливалась, что бы передохнуть. В одной руке у меня была кошка и нож, а другой я тащила лестницу. Та еще картинка. Хотелось плакать и смеяться одновременно, вдох-выдох, необходимо удержать себя от истерики. Потерпи, дорогой, я уже иду к тебе. Каких усилий мне стоило перерезать веревки, как шаталась лестница, а я ужасно боюсь высоты, но все же я не помышляла забросить все это и пойти дальше своей дорогой. Впрочем, никакой дороги у меня и не было. Наконец, мне удалось освободить тело ребенка и оно полетело вниз. Глухо стукнувшись о землю и подняв пыль, он лежал лицом вниз. Осторожно спустившись, я подошла к телу и в тот момент, когда стала переворачивать его на спину, мальчишка застонал. Растрескавшиеся, с запекшейся кровью, распухшие губы шевельнулись: «Пить!» Пить, да сейчас, сейчас я принесу. Ты полежи здесь, а я сейчас. Я побежала в лавку. «Билл, Билл ты не поверишь, мальчишка-то живой. Воды просит. Что же он такое натворил, что вы его так…а, впрочем, тебе самому досталось. Блин, кажется, я теряю рассудок». Но не время было думать о пустяках. Я взяла две бутылки с водой и побежала назад. Парень лежал неподвижно. Я стала поливать водой его лицо, смывая грязь и кровь. Пустые глазницы выглядели чудовищно.