Костёр на даче.

                  Это просто моё воспоминание.  Воспоминания того, когда я просыпался  летом и первое, что мне хотелось сделать,  пойти на улицу. Это воспоминание одного из периодов моего внутреннего одиночества. Душевного одиночества. Просто выйти из дома утром или днём сразу после сна. Я вставал и не умывшись, выходил на улицу.  Дача. Всё это происходило там.

                 Больше всего мне запомнилось на даче, - конец августа. Вторая половина. Каждый вечер жгли костёр на улице, через несколько домов  от нас. Ширина улицы, метра четыре. По обеим сторонам  одноэтажные однотипные кирпичные дома. На той даче жила пожилая пара, к которой приезжал на лето их внук. Получалось так, что из детей, в конце августа, был лишь я. Наша компания у костра состояла из пенсионеров, их детей(по возрасту) и меня. С начало августа, дети на дачи не приезжали. Стадии приближения к вечеру определялись темами разговоров моих стариков. В городе мне нечего было делать из-за отсутствия дворовых. Все в лагерях и у родственников в деревнях.                

                 Утром я ходил на озеро рыбачить. Пока не было жары, спуститься до него, минут десять, было просто незаметно, но подниматься в обеденное время... Иногда я ленился вставать на рыбалку и выспавшись, ходил по ближайшим длинным улицам с отключённой головой. Просто ходил, ничего не замечая. Через десяток лет, я сделал вывод. Вернее вывод этот пришёл спонтанно, но правильность его в последствии подтвердилась.  Такое моё поведение определялось программой, где я биоробот, а поведение, - набор действий, направленных на достижение определённого результата. Такое замедленное воспроизведение, через десяток лет. Фрагменты того видеоматериала проявлялись в совершенно разных обстоятельствах. Есть понятие клиповое сознание. Это также.  После меня, старики скорее всего, также уходили с дачи. Наша дача, в то время, может быть служила некой точкой иного разума, где отсутствие людей было правилом.

                  Тогда, на даче,  удочку мою представлял прут или ветка, которая перешла в прут. На конце удочки, была привязана дикой толщины леска с огромным крючком, где поплавок из пера. Всё это я покупал незадумываясь, словно знал, что именно мне нужно. Улов у меня был. Просто был.

                  Наличие дров на месте вечернего костра, ярко говорило о скором начале нашего ежедневного ритуала. Руководитель этого дейвства(дед Макса) был не высокого роста, худощавым  с глубокими морщинами на лице. Его медленная речь, осторожные ответы и высказывания, делали для меня деда Макса очень умным и хитрым. Иногда мне казалось, что он в общении со мной, притворялся более простым человеком, чем являлся. Запах дыма, особенно в затишье, медленно разносился по округе. Доходил до нас, соседей сбоку и напротив. Сосед сбоку приезжал часто один. Почти всегда. Разводил цветы для, чисто, себя самого. У него ещё было очень много крупной клубники и небольшой бассейн(яма и плёнка) для декоративных рыбок. К ним иногда подселяли моих маленьких карасей, для роста и просто забавы. Работал он машинистом электрички. Напротив него жила пара пенсионеров. Одноногий инвалид с детства, с сапёрной лопаткой и клюшкой, а у неё очень вкусные щи и блины. Бывало, что собирались и у них. Это было очень редко. Играли в лото.

                   Затем сам дым медленно стелился по узкой улице, затаиваясь в деревьях. Садящееся солнце подсвечивало его. Тёплый, но сырой воздух наполнял дым неизбежной осенью, где клёны  в золоте. Большой садовый стол со стульями и запах готовящейся еды. Прислуга накрывает этот стол скатертью и ставит бутылки с вином и сладостями.  Дети где-то рядом умеренно резвятся. Человек десять мужчин стоят через три вишни и яблони от стола с рюмками в руках  в предвкушении вечера. Они сопровождают свой тихий разговор редким, открытым смехом. Я это видел, наблюдая за остановившимся,  дымом. Видел большой деревянный дом и двух собак, бегающих друг за другом. Их всегда брали с собой на охоту. Вспомнил шнурок на своём ботинке, постоянно развязывающийся.

                 Дым проходил мимо меня и нашей дачи. Мои прекращали свою работу. Мыли руки и шли к костру. У деда(не помню его имя) Макса, была, как мне казалось, одна и та же,  палочка для помешивания углей нашего костра. Может он эту палочку, даже прятал на зиму в доме.

                 Костёр. У костра сидели  на с собой принесённых стульях . Временами я выпадал из ситуации, а когда возвращался, то по лицам окружающих, видел, как все понимали моё тоскливое состояние. Вглядываясь в языки костра, я думал, что скоро в школу, что всё не так и я не здесь. Просто мне очень горько не хватало клёнов в золоте и большого садового стола.   Детей, где-то рядом бегающих.