Сказка для взрослых.

– Подымай…. Ээх! Уух! – кричали сверху, таща на верёвках часть вновь строящегося в тридесятом государстве царского дворца.

Чтобы в будущем обезопасить здание от пожара, уничтожившего старое произведение искусства, Ворон с Елисеевым решили сложить его из больших каменных блоков и украсить снаружи. Наблюдавшая за работой Марьюшка смеялась, весело хлопая в ладошки, как вдруг схватилась и помчалась куда-то, пронзительно завизжав:

– Ванечка-а! 

Неподалёку спешивался всадник в старорусской одежде и шапке, смотревшейся странно из-за длинного козырька. Похватив девочку на руки, он, закружив её, подбросил вверх, та, ахнув, зашлась смехом, а отец с кудесником с доброй усмешкой смотрели на радость обоих.

Поцеловав ребёнка и опустив его на землю, Голоднов обнялся с друзьями и подошёл посмотреть, как идёт строительство.

– Мы с Драгомиром тоже решили перестроить наше обиталище, – сказал он, – а то уж больно мрачно.

– Ну, и верно, ну, и правильно, – скороговоркой отозвался Ворон, – тёмные хоромы – для нечисти жилища.

– А мы и есть нечисть, точнее, нежить, – улыбнувшись, ответил Иван.

– Как ты справляешься с этим, Ваня?  – поинтересовался Саша.

– Справляюсь. Необычны некоторые вещи, и крови нередко хочется. Да это ничего, у нас свиней тьма, специально развели большое стадо, чтобы на двоих хватало. Не даём ей – жажде разгуляться. Вот только мама всё охает, да ахает, переживает, что сын упырём стал.

– Ничего, – успокоил кудесник, – привыкнет, куда она денется, всё ж таки мать. Как Драгомир поживает?

– Хорошо. Весёлый ходит, довольный. И я, на него глядя, радуюсь.

– Не ссоритесь? – улыбаясь, спросил Елисеев.

– Да с ним, Саня, невозможно поругаться. Он меня балует, словно дитя малое, сыном считает. И с мамой нянчится, когда в гости выбираемся, ведь мы оба его правнуки.

– Что? Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Ворон, – чего мы ещё не знаем?

Иван поведал друзьям историю, как они с Флореску обнаружили своё родство, и те, а особенно Марьюшка, пришли в восторг.

– Как в сказке! – мечтательно сказал Елисеев.

Кудесник засмеялся.

– А мы где? Сказка – она и есть. Вишь, чего тут только не деется. Донеси королевичу нашему, вскоре навестим вас обоих. А сейчас поедем-ка, посмотришь, что мы тут наворотили.

И товарищи, сев на коней, поскакали вкруг тридесятого царства.

Прошло восемь лет. Дворцы отстроили, народ благоденствовал, всё в обоих государствах было ладно. Да загрустил отчего-то Иван–царевич, не давала ему покоя дума невесёлая. Сколь ни выспрашивал Драгомир, не делился с ним друг своей заботой. На дворах стояла весна: проклюнулись листочки молоденькие, птицы распевали с утра до ночи, солнце пригревало, а Голоднов голову повесил.

– Ваня, да что с тобой творится?  – вновь и вновь пытал его Флореску.

Долго тот отнекивался, говорить не хотел, но Драгомир настоял.

– Влюбился я, – печально сказал Иван. – А какая у упыря может быть любовь?

Старший вампир задумался. По всему выходило, что семейное счастье для них и впрямь недоступно. Жениться они не могли, ведь супружеские отношения обратили бы жён в им подобных, а детей пришлось бы убивать при рождении, чтобы чудовищ не плодить.

Ох, как сочувствовал Флореску Голоднову, да помочь не мог. И снова начал корить себя за то, что согласился жить дальше, не дав Ване снова стать человеком. Заметил Иван, как озаботил отца, и стал при нём маску надевать, весёлым казаться.

Успокоился тот, поведясь на обман, да пришла другая беда: у Голоднова от тревоги и расстройства снохождения начались; упырь, не упырь, а мозг-то живой. Несколько раз перехватывали его во дворце, будили, да в опочивальню возвращали. Но потом махнули рукой; пусть бродит, раз ни себе, ни другим вреда не причиняет. Всё равно утром в постели оказывается. Знал бы Флореску, к чему это приведёт, велел бы следить за Иваном строже.

А сам он с некоторых пор стал замечать, что странно смотрят на него подданные. Раньше поговорить выходили, детишки их ему навстречу бежали, а теперь, как увидят, тут же прячутся, окна и двери затворяют. И это удивляло: ведь знали они, кто таков королевич Драгомир, да ранее никто его не страшился.

Выяснилось всё неожиданно, когда явилось от жителей королевства посольство большое. Пришли люди и в нерешительности застыли у дверей.

Флореску удивлённо спросил:

 – Что же вы остановились на пороге? Входите, не бойтесь.

Наконец, один осмелился шагнуть внутрь и речь держать.

– Батюшка, – сказал он, – велено нам донести до тебя весть недобрую. Но позволь нам баять с глазу на глаз, без соправителя твоего.

Королевич пожал плечами.

– Ваня, ты не против?  – обратился он к Голоднову.

Тот кивнул и вышел. Не понравились Ивану взгляды, которыми проводили его поселяне, и тяжёлое предчувствие, что грядёт нечто страшное и непоправимое, охватило его.

Когда послы удалились, Драгомир был мрачнее тучи. Смуглое лицо посерело, слова он цедил сквозь зубы и на расспросы, что же произошло, отвечать не хотел. Но Голоднов настаивал, и Флореску сдался.

– Ванечка, ты всё ещё бродишь по ночам?  – усадив того рядом с собой, спросил он.

– Да, – откровенно сказал Иван, – случается, обнаруживаю себя то в столовой палате, то здесь – в тронной…

– И что делаешь потом?

– Ну, как что? Возвращаюсь в опочивальню и засыпаю.

– А не случалось такого, чтобы ты очнулся близ деревни или в лесу?

– Нет, никогда. Но почему ты спрашиваешь?

Драгомир надолго замолчал, обдумывая ответ.

– Видишь ли, – осторожно подбирая слова, произнёс он, – поселяне обсказали, что около месяца назад стали пропадать люди, и нескольких нашли в чаще… осушенными.

Голоднов недоумевающе посмотрел на Флореску и внезапно понял. У него зазвенело в ушах, словно рядом на наковальню обрушился молот, когда осознал он, в чём его обвинил самый близкий человек. Видимо, испытываемые эмоции отразились на его лице, потому что взгляд Драгомира стал испуганным, и рука, стискивающая плечо Ивана, разжалась.

– Ваня, прости, – забормотал он, – прости, но я должен знать…

Голоднов поднялся и молча пошёл к выходу. Флореску бросился вслед, но Иван остановил его взглядом.

– Если после стольких лет душевной близости, полного отсутствия тайн между нами, абсолютного доверия ты можешь меня подозревать, то мне нечего здесь делать, – резко сказал он. – Я ухожу.

– Ваня!

В голосе Драгомира звучало такое отчаяние, что Иван задержался на пороге.

– Ты только что подтвердил мои опасения, – тихо произнёс королевич. – Будь ты невиновен, повёл бы себя иначе.

– Вот как?

Саркастическая ухмылка возникла на лице собеседника.

– Погоди, я разберусь с этим сам, и ты станешь стыдиться того, что дурно обо мне подумал.

Махнув рукой, Голоднов вышел, и Драгомир не стал его возвращать. Закрыв лицо руками, он опустился на трон.

– Моя вина, – прошептал он подавленно. – Я создал монстра и позволил себе остаться в живых после его рождения. Я и должен всё исправить, чем скорее, тем лучше.

Выбежав из дворца, он приказал седлать коня и помчался в тридесятое царство.

Иван же, забравшись в самую глубину леса, где царил зловещий полумрак, сидел на влажном мху, раскачиваясь из стороны в сторону. Обрушившееся на него страшное обвинение так вгрызлось в сердце, что он не мог рассуждать. Гнев на Драгомира, на собственную вампирскую сущность был настолько силён, что, взвыв, Голоднов вскочил и накинулся на росшие вокруг чахлые кустики, вырывая их с корнем, а после, не в состоянии успокоиться, заметался между деревьями, колотясь головой о стволы. Измотанный и окровавленный он, наконец, рухнул без сил и затих.

Освободившись от избытка эмоций, Иван начал мыслить здраво. Всё верно, снохождения у него начались около месяца назад, когда, по словам деревенских жителей, начали исчезать люди. Да, каждый раз он приходил в себя во дворце, однако до этого мог бродить, где угодно. Правда, Иван ни разу не видел на лице следов кровавого пиршества, но ведь просыпавшийся ночью вампир  мог инстинктивно избавляться от них сразу же после убийства.

И Флореску, несомненно, прав – Голоднов повёл себя подозрительно. Знающий эмоциональный склад  родственника Драгомир наверняка ожидал, что тот начнёт сбивчиво и непонятно оправдываться, плакать, наконец, но не встанет в позу оскорблённой невинности, как это сделал бы Гунари или другой хитроумный упырь.

Иван представил, как мучается сейчас друг, и тут его подбросило от мысли, на что тот может пойти, избавляя мир от порождённого им чудовища. Выход у Флореску оставался только один – уничтожить вампира, обратившего товарища, то есть самого себя. Голоднов забегал кругами, охваченный ужасом. Нет, он этого не допустит, Драгомир не должен пострадать! 

Стараясь унять страх, Иван постоял, опершись о ствол берёзы, и собрался уже бежать из леса, когда услышал вкрадчивый голос:

– Ну, вот мы и встретились, наконец. Как давно я этого ждал!

А королевич в это время сидел во дворце государя тридесятого царства и угрюмо молчал. Ворон же, опустив голову, раздумывал.

– Напрасно ты полагался на нас, Драгомир, – наконец, ответствовал он. – Никто: ни я, ни Саша не подымем на тебя руки. Если Иван виновен, в чём я сомневаюсь, наказание понесёт он, но не ты.

– Сомневаешься?  – с надеждой спросил Флореску. – А его поведение…

– Ээ, друже, ты думал, Ваню порадует, что именно родич его в смертоубийствах обвинил? Сказал бы другой кто, может, и ответил бы иначе. Его задело, что именно ты напраслину на него возвёл, вот и обиделся. И ещё…

Внезапно запнувшись, Ворон вскочил.

– Упырь, говоришь?! Скачем к порталам, скорее!

– Что стряслось-то?

Не ответив, кудесник махнул рукой, и мужчины, пришпоривая лошадей, понеслись к тоннелю. Спешившись и миновав проход, они подбежали к избе на морском берегу. Ощупав руками воздух, Ворон схватился за голову и опустился на песок.

– Ах, я дурной, что натворил! Царь-государь глупый! 

– Да скажи ты уже, что произошло?!  – вскричал Флореску.

– Месяц, как люди пропадать стали, ты баял? Так вот, как раз тогда побывал я в Карпатах, травки смотрел, а потом, видать, ход-то и не закрыл. Прав ты, Драгомир, дурни мы все…

– Аа,– застонал тот, осознав сказанное, – так оттуда же к нам кто угодно пробраться мог.

– То-то и оно…

– Ваня, – отчаянно закричал Флореску, вскакивая на коня, – Ванечка, господи! 

И помчался во весь опор. Ворон поспешил за ним.

Ворвавшись во дворец, Драгомир обежал палаты и комнаты, заглянул в подсобные помещения, но Ивана не было нигде. От страха мужчина потерял способность соображать и, глухо подвывая, опустился на лавку. Ворон тоже выглядел напуганным.

– Как бы Иван чего над собой не сотворил, – пробормотал он.

При этих словах Драгомир, подскочив, забегал взад и вперёд. Справившись, наконец, с паникой, он остановился и приказал:

– Поднять дружину и нечисть на ноги поставить! Идём на поиски.

Но те не дали ничего. Несколько раз прочесали люди королевство вдоль и поперёк, мало, что никого не нашли, так двое и вовсе не вернулись. Принял доклад Флореску и поник головой. Страшная мысль не оставляла королевича: что его друг, его сын умер, не простив ему недобрых слов.

– Ворон, – обратился он к товарищу, – поезжай к себе, прими в царстве меры против вампиров, а потом, прошу, возвращайся с Сашей. Очень мне сейчас подмога нужна.

– Не тревожься, Драгомир, будем вскоре.

– Засветло скачите, – напутствовал товарищ. – Не дай бог, с врагом столкнётесь, страшна его сила.

Кудесник, кивнув, вышел, и вскоре послышался удаляющийся топот копыт.

А Флореску ушёл в размышления. Выводить людей на поиски ночью, как он намеревался сначала – верное убийство, неизвестно, много ли здесь бродит пришлых упырей и скольких они уже обратили. Одному идти – тоже гибель: Ивана не спасёт и сам сгинет.

И тут в голове Драгомира родилась дельная мысль. Он хорошо помнил силу Кощея, и подумал, что мог бы создать нового помощника. Укрепившись в этом решении, вампир стал ждать возвращения Ворона. Тот внимательно выслушал и, переглянувшись с Елисеевым, задумчиво произнёс:

– А что, глядишь, и выйдет что. Сколько у нас времени?

– Ни одного лишнего часа, – печально ответил Драгомир. – И чтобы ускорить процесс, мне придётся выбраться в лабораторию Франкенштейна, найти кое-какие документы и опытные образцы….

– Погоди-ка, – встревожился Ворон, – это что же выходит, мы станем людей губить?

– Нет, если удастся добыть мозг недавно умершего….

Услышав это, Елисей неожиданно вскочил, исполняя замысловатый танец. Друзья изумлённо смотрели на товарища, а тот, отплясав, отдышался и сказал:

– А вот это как раз и не проблема. Ворон, ты помнишь, кем работает мой отец?

Тот наморщил лоб.

– Он говорил – врачом мертвецов вроде…

– Именно. Папа – патологоанатом в городском морге. А кто там будет мозги считать, вскрытие и вскрытие.

– Ура! 

Этот возглас прозвучал со стороны Драгомира.

– Саша, возьмёшь это на себя?

– Конечно.

– Ну, а мне что делать? – поинтересовался кудесник.

– Править двумя государствами, да заклятия на порталы накладывать и снимать. А там поглядим.

– Ладно. Только вот Ваня-то за это время не погибнет ли?

На глаза Драгомира навернулись слёзы, и, смахнув их, он хрипло ответил:

– Если его хотели убить, то он уже мёртв. А если нет, иного способа вырвать Ивана из лап Гунари я не вижу.

– Так это он?

– Уверен, что да; умён и хитёр этот вампир. Итак, план у нас есть. Сейчас я съезжу на сбор поселян, предупрежу их, и в путь.

И Флореску вышел, оставив друзей осмысливать полученную информацию.